За три столетия колониального периода в Чили переселилось лишь 50—70 тысяч человек, преимущественно испанцев и басков. В целом же до сего дня в Чили осело где-то 250 тысяч иммигрантов, что во много раз меньше, чем в соседней Аргентине или некоторых других латиноамериканских странах. Таким образом, Чили — одна из наиболее «индейских» по происхождению большинства жителей стран Южной Америки. Правда, неассимилированных индейцев в Чили не больше пяти процентов. Свыше трех четвертей населения страны составляют метисы — потомки смешанных браков индейцев и европейцев или даже чистокровные индейцы, которые усвоили испанский язык и культуру. Креолов (белых) в стране не так много. Но именно они составляют господствующий слой. К их числу принадлежат и Пиночет, и его исторический антагонист Сальвадор Альенде. А вот культовый лидер чилийской компартии Луис Корвалан — типичный метис.

В 40—70-х годах ХІХ века в страну въехало около 20 тысяч немцев, которые компактно расселились в южных районах центральной части страны. Иммигранты из Германии и их потомки быстро захватили «руководящие высоты» в чилийских вооруженных силах и отчасти сохраняют их до сих пор. По крайней мере оба непосредственных предшественника Пиночета на должности главнокомандующего чилийскими сухопутными войсками — генералы Пратс и Шнайдер — были немецкого происхождения. Армию, в которой Пиночет прослужил всю свою сознательную жизнь, соседи-латиноамериканцы дразнили «прусской» — и полевые уставы чилийцев, и даже парадная офицерская форма были один в один «переписаны» с немецких. Но самое важное основание для такого прозвища — это, конечно, дух прусской казармы, который десятилетиями царил в чилийской армии. И хотя сам Пиночет, насколько известно, не имеет никаких немецких корней, «германский дух» он усвоил очень хорошо. По крайней мере и в военном деле, и в его любимой геополитике высочайшими авторитетами для генерала были и остаются немцы.

Чили — очень длинная и сравнительно узкая полоса земли, затиснутая между Тихим океаном и Кордильерами — одной из высочайших в мире горных систем. Земли, пригодной для использования в сельском хозяйстве, в стране сравнительно мало — это преимущественно участки на побережье и горные долины. Ни в ХVIII, ни в ХІХ столетиях Чили, в отличие от многих других латиноамериканских стран, так и не смогло выйти на мировой рынок как большой производитель той или иной сельскохозяйственной культуры. И чилийская элита, и страна в целом сравнительно с другими латиноамериканскими государствами считалась скорее бедной. Положение же крестьянства, которое составляло подавляющее большинство населения страны, было тяжелым по всей Латинской Америке. И еще неизвестно, где оно было хуже — в «продвинутой» Бразилии или в отсталом Чили. Не изменило ситуации и открытие, а потом начало разработки крупных медных залежей (и ныне чилийцам принадлежит четверть разведанных мировых запасов медной руды). В стране не было ни капитала, ни технических специалистов, поэтому добычу медной руды в чилийских горах взял на себя британский, а позднее американский капитал. Прибыли вывозились из страны. На протяжении ХІХ века чилийская «прусская» армия выиграла несколько войн против соседних государств, вследствие чего к Чили были присоединены богатые селитряными залежами перуанские провинции Тарапака и Антофагаста. Впрочем, ни добыча селитры, ни продажа ее на мировом рынке не привели Чили к экономическому процветанию. В первой половине ХХ века страна постоянно имела отрицательное сальдо торгового баланса, была не в состоянии обеспечить свое население продовольствием. Протекционистская политика, которую проводили и консервативные, и либеральные правительства, так и не привела к бурному росту национальных товаропроизводителей, которые выпускали бы достаточно качественной импортозамещающей продукции. «Чилизация» медной промышленности, которая формально передала самые большие медные месторождения в собственность государства, не привела ни к существенному росту доходов бюджета, ни к ощутимому увеличению зарплаты рабочих. Крестьянство задыхалось от недостатка земли, большая часть которой, как и прежде, принадлежала крупным латифундистам, значительная часть которых была в состоянии организовать на ней конкурентоспособное сельскохозяйственное производство. Президент страны христианский демократ Эдуардо Фрей в 1964 году провозгласил проведение аграрной реформы, предусматривавшей передачу части земли латифундистов 100 тысячам крестьянских семей. Однако реформа продвигалась крайне медленно, за шесть лет землю получили лишь 20 тысяч семей. А тем временем в стране нарастало влияние левых сил. Создавалась революционная ситуация, когда все больше чилийцев приходили к убеждению, что «дальше так жить нельзя». Вот только рецепты «коренной перестройки» разные политические силы предлагали диаметрально противоположные.

В декабре 1969 года Коммунистическая, Социалистическая, Радикальная и Социал-демократическая партии, а также Движение единого народного действия и Независимое народное действие создали блок «Народное единство», во главе которого стал лидер социалистов доктор Сальвадор Альенде Госсенс. В следующем году состоялись президентские выборы, на которых победил Альенде. 4 ноября 1970 года представитель левых торжественно въехал в президентский дворец в Сантьяго.

Лелеемый советской пропагандой миф о «всенародной поддержке» «Народного единства» чилийцами, как и любой миф, не соответствует действительности. Альенде пришел к власти только благодаря несовершенству чилийского избирательного законодательства. Оно предусматривало выборы в один тур, а победителем провозглашался тот из кандидатов, кто наберет голосов больше других. Так, Альенде, получив поддержку 36 процентов избирателей, стал легитимным президентом. За его ближайшего конкурента, бывшего президента Эдуардо Фрея, проголосовало 33 процента чилийцев. Остальные голоса «растащили» несколько консервативных кандидатов, для которых Фрей был слишком левым. Если бы в Чили, как в каждой демократической стране, президентские выборы велись в два тура, Альенде не имел бы никаких шансов на победу. В чилийском парламенте левые тоже имели лишь 80 мандатов из 200. Таким образом, на протяжении всех 1000 дней своего правления Альенде был «президентом меньшинства». Но чилийская конституция предусматривала, что львиная доля властных полномочий сосредоточена в руках президента. Так «Народное единство» стало полным хозяином страны, большая часть населения которой его не поддерживала. Важным фактором, содействовавшим приходу Альенде к власти, стала поддержка командующего сухопутными войсками Чили Рене Шнайдера. И хотя генерал Шнайдер был убит в октябре 1970-го, за несколько дней до того, как Альенде вступил на самую высокую должность, генерал Карлос Пратс, пришедший на смену Шнайдеру, тоже искренне поддерживал правительство «Народного единства».

Несмотря на то что Альенде назывался социалистом, его правительство сразу начало проводить в стране радикальные экономические и социальные преобразования во вполне коммунистическом духе. В первые же месяцы своего правления новый президент провел «красногвардейскую атаку на капитал», подобно тому, как это сделал Ленин в далекой России в конце 1917 — начале 1918 года. Были национализированы 350 самых крупных частных компаний, включая все частные банки, иностранные предприятия в горнодобывающей отрасли, крупные торговые фирмы. Альенде экспроприировал больше половины крупных латифундий и передал крестьянам около 9 млн. га земли. За несколько первых месяцев правления он сделал больше, чем Фрей за шесть лет!

Но собственность 76 тысяч крестьянских семей на полученную землю оказалась чисто формальной. Хорошо известным советским людям «добровольно-принудительным методом» всех новых собственников земли объединили в сельскохозяйственные общества аграрной революции (САРА) — полный аналог советских колхозов. Всю выращенную продукцию чилийские колхозники были обязаны продавать государственной закупочной организации ЭКА. В стране, которая всегда ощущала недостаток собственного продовольствия, централизованное государственное распределение продуктов питания привело к возникновению острого дефицита практически всех продуктов. Буйным цветом расцвел черный рынок. И чем больше титанических усилий предпринимала «народная» власть в борьбе со спекулянтами, тем хуже становилось снабжение чилийских городов. В Сантьяго начались «бунты пустых кастрюль», когда домохозяйки (преимущественно из обеспеченных слоев населения) приходили к президентскому дворцу и часами стучали крышками по кастрюлям, требуя возвращения к рыночной торговле продуктами питания. Не лучше обстояли дела и на национализированных промышленных предприятиях, управление которыми осуществляли рабочие комитеты. Неквалифицированный менеджмент и вымывание оборотных средств привели к полной остановке некоторых из них и сокращению производства на большинстве других. В стране галопировала инфляция.

Советская печать тогда много писала, что главная причина экономических трудностей правительства «Народного единства» — саботаж и заговоры со стороны «национальной буржуазии» и «международной реакции». Все это действительно имело место. Многочисленные чилийские правые и ультраправые организации в самом деле организованно сопротивлялись всем экономическим мерам нового правительства, а временами прибегали к актам террора против активистов «Народного единства». Движение сопротивления координировали профессионалы из американских спецслужб. А правительство США объявило фактический бойкот продукции национализированных чилийских медных приисков, выбросив на самый большой в мире американский внутренний рынок по низким ценам медь из Национального стратегического резерва. Добыча меди в Чили падала, но даже то, что было, Альенде не мог продать.

И все же главная причина сверхглубокого экономического кризиса, к которому подтолкнуло страну «Народное единство», — объективная. Попытка ввести социалистическое распределение в бедной стране, где никогда не было хорошо функционирующего внутреннего рынка и большинство населения которой не поддерживало коммунистические преобразования, неминуемо должна была привести к разрушению производства и глубокому социальному кризису. И таки привела.